Они давно женаты и до сих пор любят друг друга, но почему-то живут порознь: он в сумрачном Детройте, она в жарком Танжере. Однажды во время видеозвонка она понимает, что он пребывает в глубокой депрессии и, возможно, находится в шаге от самоубийства. Тогда она собирает чемоданы и отправляется в Детройт, где находит его в забитом музыкальными инструментами и грампластинками особняке. Кажется, она успела, и теперь все будет хорошо, но тут в их жизнь врывается ее сестра. Именно из-за нее в какой-то момент все катится к чертям собачьим.
Прочитав предыдущий абзац, не знакомый с «Выживут только любовники» человек решит, что речь пойдет про этакую мелодраму о кризисе семейных отношений. Таких фильмов наснимали великое множество, наверняка, найдется и с похожей коллизией. Но тут надо сделать небольшую поправочку: главные герои – вампиры. Со всеми входящими: спят днем, бодрствуют ночью; пьют кровушку человеческую; им уже столько лет, что они, наверное, с трудом вспомнят свой возраст; и такие кризисы они проходили уже много раз. Зовут их крайне символично: Адам и Ева. Вносит ли все это какие-либо корреляции в восприятие фильма? Скажем так, почти нет. Джим Джармуш всегда любил снимать про неприкаянных маргиналов, в этом отношении вампиры оказываются идеальными его героями. И, конечно, вся эта история про нас с вами, дорогие товарищи люди, а не про бессмертных существ.
Для того, чтобы сейчас говорить о «Выживут только любовники», учитывая, что с момента их мировой премьеры прошло без малого восемь лет, нужно вспомнить ситуацию, сложившуся тогда в массовом кинематографе. А именно – из-за феноменального коммерческого успеха экранизаций романов цикла Стефани Майер «Сумерки» вампиры вновь стали модными киногероями. Было в этой ситуации что-то такое парадоксальное, что даже весь из себя контркультурный и артхаусный Гас Ван Сент, очертя голову, добивался возможности поставить финальные части «Сумерек». Ему, конечно, не дали, возможно, и зря. И вот Джармуш, который точно еще дальше от массового кино, чем Ван Сент, берет и сочиняет историю на модную тему. Зовет на главные роли сплошь звезд: Тома Хиддлстона (Адам), Тильду Суинтон (Ева), Миу Васиковска (Ава, сестра Евы), Антона Ельчина (личный дилер Адама), Джона Хёрта (Кристофер Марло, да-да, тот самый елизаветинский драматург, который сочинил «Доктора Фауста», он оказался вполне себе вампиром), Джеффри Райта (врач, снабжающий Адама отборной кровью). Более того, делает своих вампиров вполне себе современными, они на людей не охотятся, предпочитают кровь из больниц. И как полагается по новой вампирской традиции, строит коллизию вокруг отношений, а не всяких там ужасов. Можно представить себе недоумение тех, кто прибежал в кинотеатры смотреть вампирское кинцо, к тому же с голым Хиддлстоном, но при этом раньше не сталкивался с феноменом Джармуша. Ведь, как и говорилось выше, вампиры для Джармуша оказались прямо-таки типичными героями. Вышел же у него фильм в лучших именно его, Джармуша, традициях. Можно ли это назвать деконструкцией модной темы? Безусловно, никто не запрещает кидаться подобными вердиктами, тем более что и доказательства тому в фильме найдутся. Но говорить все-таки надо скорее о том, что Джармуш продемонстрировал одну простую идею: вампирское кино (как формат) подходит для любого сюжета, сами по себе бессмертные кровососы стали столь универсальным символам, что их можно использовать для любых целей. В данном случае они хорошо срифмовались с темами меланхолии, вековечной тоски, поиска предназначения и, конечно, любви. Причем любви такого уровня, про которую можно сказать именно что словами Шекспира: «Любовь — не кукла жалкая в руках / У времени, стирающего розы / На пламенных устах и на щеках, / И не страшны ей времени угрозы. / А если я не прав и лжет мой стих, / То нет любви — и нет стихов моих!», сонет 116-ый (перевод С. Маршака). А чтобы зритель все понял, Ева читает эти строки, когда летит к Адаму из Танжера в Детройт.
«Выживут только любовники» просто напичкан бесконечным количеством всевозможных культурных аллюзий, но, прежде всего, в глаза лезут литературные. В какой-то момент это кажется полнейшим дурновкусием. Начнем с того, что главных героев зовут Адам и Ева (прозрачней и банальней не придумаешь). Приходя в клинику за донорской кровью, Адам с целью конспирации вешает на медицинский халат бейджик с фамилией Фауст, его поставщика крови зовут Уотсоном. Главные герои для фальшивых паспортов используют исключительно литературоцентричные псевдонимы: у него на имя Стивена Дедала (привет, «Улисс» Джеймса Джойса), у нее на имя Дэйзи Бьюкенен (фанаты «Великого Гэтсби» Фрэнсиса Скотта Фицджеральда радостно встрепенулись). Ну, и так далее. Тут было бы достаточно одной только сцены, в которой Ева перед отъездом в Детройт кладет в чемодан любимые книги. А есть еще аллюзии (в том числе аллюзии Джармуша на собственные фильмы), которые так просто и не заметишь. Но отторжения подобная чрезмерность не вызывает, она компенсируется тонкостью всего остального. Кстати говоря, само название фильма является сложносочиненной аллюзией. Это немного перефразированная цитата из стихотворения Джека Линдсея «Возрожденная Земля». В оригинале выглядит вот так: «…only lovers were left alive…». Соответственно, сам фильм Джармуша называется «Only Lovers Left Alive». Любопытно, что именно так назвал в первой половине 1960-ых свой постапокалиптический роман Дэйв Уоллис. В этом романе по миру прокатывается жуткая волна самоубийств, но с жизнью кончают исключительно взрослые. В какой-то момент на Земле остаются только дети и подростки, им-то и строить новую цивилизацию. В свое время книжка эта наделала такого шума, что за ее экранизацию собирался приняться Николас Рэй, прославившийся «Бунтарем без причины» с Джеймсом Дином. В итоге фильм так и не состоялся (а жаль, могло бы получится по крайней мере любопытно). Во второй половине 1970-ых Джармуш работал ассистентом именно у Рэя. Поэтому название рассматриваемого фильма является не только цитатой из стихотворения Линдсея, но еще и данью уважения учителю. Кстати говоря, контркультурный роман Уоллиса (а в свое время он наделал большого шума, это сейчас такой сюжет является мейнстримом) был тихо и скромно опубликован в России в журнале «Вокруг света» (в 1991 году) с существенными сокращениями и под заголовком «Молодой мир». Полного перевода отечественный читатель так и не получил, переизданий массовым тиражом так и не случилось. Хотя, конечно, сам по себе роман Уоллиса заслуживает большего, хотя бы с точки зрения заполнения культурных лакун.
Но отвлечемся от романа Уоллиса (он заслуживает, конечно, более подробного разговора) и вернемся к фильму Джармуша. Выше уже было сказано, что чрезмерность цитат и аллюзий искупается тонкостью исполнения, пришла пора сказать именно об этом. «Выживут только любовники» стоит на четырех китах. Первый: чарующая ночная атмосфера. Оператор Йорик Ле Со творит подлинное волшебство. Тут много теней, расфокусированного света фонарей, кажется, что при просмотре можно унюхать ночную прохладу. С одной стороны, из несколько игрушечных домов Танжера, а с другой – из заброшенных зданий Детройта строится чарующий призрачный мир, в котором в пустоте бродят неприкаянные бессмертные. Тут нет выкручивания цветов до предела, как модно делать в блокбастерах, тут все неброско и оттого почти нереально. Второй: тщательно продуманная обстановка в домах Адама и Евы. У него – бесконечное количество всевозможных музыкальных инструментов, всякой звукозаписывающей аппаратуры и предметов антиквариата, у нее – почти пустая квартира, в которой в какой-то момент мы обнаруживаем причудливую библиотеку на лестнице. Пространство их домов индивидуально, предельно обжито, не кажется простой декорацией. Порой Джармуш не удерживается от иронии и показывает, что книги у Адама хранятся в самых неподходящих местах, даже в холодильнике. В самом-то деле – зачем еще вампиру холодильник, если кровь он держит в специальных термосах? Третий (возможно, его надо бы назвать первым): чарующий саундтрек. Он по-настоящему ночной и тревожный, но в то же время предельно меланхоличный. Музыка так сшита с картинкой, что и зазора не видать, бритву не просунешь. Звучание и изображение дополняют друг друга, усиливают плотность фильма, не дают от него оторваться. Ну, и очевидный четвертый кит: актерская игра. Из Суинтон и Хиддлстона получились идеальные вампиры. Да, они предельно человечны (Джармуш даже оставил им право на сердцебиение), но при этом они выглядят существами не от мира сего, теми, кто познал глубины времени, прожил столь долго, что пора бы и задуматься, а не тратишь ли ты попусту свою бессмертную жизнь. Остальные актеры выглядят в своих ролях так же убедительно, но, конечно, Суинтон и Хиддлстон тут на первом плане. Все эти компоненты соединяются в алхимическом тигле Джармуша, становясь основой для идеального фильма о вечных существах, обремененных не только бесконечным количеством прожитых дней, но еще и пониманием того, что человечество не достойно великих вещей, все равно либо забудет, либо исказит, либо просто испортит.
А как же сюжет? А сюжет Джармушу не важен. Он фиксирует повседневную жизнь своих героев, не пытается сделать ее напряженной и сенсационной. Все у них тут тихо, по-домашнему. Да, приезд Авы влияет на их образ жизни, но все-таки подобных коллизий они уже насмотрелись. Говорят, что когда Джармуша попросили увеличить в фильме количество экшна, он наоборот взял и вырезал все экшн-сцены, которые на тот момент были отсняты. Было бы, конечно, интересно посмотреть на вырезанный материал.
Ночь, пустынные пространства, неприкаянные души, порой бессодержательные разговоры, немного смешного, чуть больше печального, в кадре разлита почти инфантильная мечтательность – если интересно такое, то вам сюда. За напряженным сюжетом и громким экшном в другие места. Но, думается, почти каждый зритель, если совпадет настроение, может получить от «Выживут только любовники» большое удовольствие. Любители же подобного кино в любом случае останутся в восторге.
Что может быть общего у Григория Козинцева и Питера Брука?
С одной стороны Григорий Козинцев, который начинал свою работу в кинематографе еще в 1920х годах в соавторстве с Леонидом Траубергом. Начинали они с практически нахальной нэповской почти фантастики "Похождения Октябрины" и потом добрались даже до гоголевской "Шинели". В 1940х годах Козинцев неоднократно обращался к Шекспиру на сцене театра. А вот в конце кинокарьеры Козинцев уже один без соавтора снова вернулся к вневременной мировой классике. Сначала к Сервантесу, а затем и к Шекспиру. В 1964 году он снял известного "Гамлета" со Смоктуновским в главной роли. А картина 1970 года "Король Лир" — стала своеобразным венцом его кинематографической карьеры, настоящей короной.
С другой стороны Питер Брук — английский театральный режиссёр, практически начавший с родного для него Шекспира, поставил ряд его пьес на сцене, но в кинематографе стал известен в первую очередь как постановщик "Повелителя мух" Уильяма Голдинга. Так что после театральных постановок "Меры за меру", "Зимней сказки", "Гамлета", "Тита Андроника" последовал и "Король Лир". Но до киноэкрана бруковская версия "Короля Лира" дошла лишь спустя почти десятилетие. Зато исполнитель главной роли, Пол Скофилд, остался на месте, как и многие другие актёры. И "Король Лир" 1971 года у Брука занял прочную позицию примерно в середине его творческого пути.
Так практически встретились два режиссёра из разных поколений и из разных стран. Козинцев примерно на двадцать лет старше и на много километров дальше от английского театра. Но Шекспир их соединил — их фильмы вышли на экраны с промежутком всего в один год. Две картины очень разные и при этом очень схожие. Обе сняты намеренно на чёрно-белую плёнку. Обе представляют собой ценность не только как театральная постановка, но и как кино — они полны интересных находок и трактовок.
Работа Брука выглядит более резкой и намеренно грубой, как кинематографически, так и по антуражу. Брук часто фокусирует кадр не ровно на персонаже, а режет его пополам. Сами актёры одеты в нечто странное и порой даже дикое — так трактуется старое лировское время. А Лир в исполнении Скофилда выглядит весьма брутально...
Козинцев же выполняет всё гораздо более тонко и интеллигентно. Его кадр ровнее, вывереннее, монтаж тоньше. А костюмы явно из более поздних времен — всё выглядит практически как во времена самого Шекспира. Да и Лир у Козинцева в исполнении Юри Ярвета очень мягкий и добрый — совсем иной образ. Его безумие более сглаженное и симпатичное, а вместе с тем трогательное.
Так что, сколько существует гениальных режиссёров, столько может быть и гениальных трактовок...
Перед нами фильм, благодаря съёмкам которого Джозеф Манкевич и получил в будущем возможность снять "Клеопатру". Но если к "Клеопатре" он относился весьма скептически, то "Юлий Цезарь" Шекспира был важной вехой в его творчестве. Большой поклонник творчества английского драматурга, Манкевич подошёл к съёмкам очень ответственно. Его задачей было передать именно шекспировский дух. Это и выделяет данную картину из множества других, повествующих о личности Цезаря.
Строки Шекспира переданы здесь практически дословно. К тому же звучат они в устах великолепных актёров. Луи Кэлхерн в роли Цезаря выглядит весьма убедительно, хотя и несколько неоднозначно — вот как раз неоднозначность и есть одна из чисто шекспировских фишек. Его герои — это не картонные шаблоны, это живые люди, раздираемые совершенно различными страстями. И поэтому здесь задаёшься вопросом, кто был на самом деле прав, кто тварь дрожащая, а кто право имеет...
Этот достоевский вопрос задаёт себе и Джеймс Мейсон, исполняя роль Брута. Этот образ — один из сильнейших в фильме. Как сказал про Брута Марк Антоний: "Он человеком был!" Действительно, трагедия Брута ничуть не меньше значима для драмы и фильма, чем трагедия самого Цезаря. Трагедия жертвы замещается трагедией её убийцы.
Бесподобен и сам Марк Антоний в исполнении легендарного Марлона Брандо — он то вроде бы всего лишь правая рука Цезаря, то вдруг уже самостоятельная личность, готовая к сложному противостоянию с заговорщиками, но при этом готовая прикрыться своим недавним наивным образом...
Юлий Цезарь. 1970. Великобритания
Режиссёр: Стюарт Бёрдж
Бытует мнение, что классику нужно переводить регулярно. Кто-то считает, что это надо делать каждые сто лет, кто-то считает, что каждые десять лет. То же касается и экранизаций.
Прошло всего 17 лет после картины Манкевича о Цезаре и всего 7 лет после его же "Клеопатры", и на экраны вышла новая версия истории про Юлия Цезаря — на этот раз работы английского режиссёра Стюарта Бёрджа.
Можно по разному относиться к режиссёрским дарованиям Бёрджа, тем более что сравнивать его с Манкевичем достаточно сложно. Но явным плюсом данной картины стала подборка актёров.
Цезаря здесь играет Джон Гилгуд, который в картине Манкевича играл Кассия — то есть одного из убийц Цезаря. Какова ирония и преемственность поколений!
А Антония исполнил Чарлтон Хестон, который хотя и далёк от Брандо, всё же очень вдохновился этой ролью, настолько, что даже решил сам сесть в режиссёрское кресло. Но об этом далее...
Антоний и Клеопатра. 1972. Великобритания, Испания, Швейцария
Режиссёр: Чарлтон Хестон
Вдохновлённый собственной ролью Марка Антония в фильме про Цезаря, снятом в 1970 году, известный актёр и звезда "Планеты обезьян" Чарлтон Хестон решился взяться за режиссуру. И замахнулся сразу на классику — Уильяма Шекспира. Сценарий написал опять же сам Хестон.
В итоге в 1972 году на экраны вышла экранизация классической трагедии "Антоний и Клеопатра".
На удивление фильм получился сильный, тем более для дебютанта, хотя и несколько неоднозначный. Текста Шекспира Хестон придерживается очень строго, и это во многом сглаживает достаточно странную подборку актёров. Клеопатра выглядит... хм... несколько необычно (даже её служанка намного красивее)... Но в целом играет хорошо. Сам Хестон конечно далёк от Марлона Брандо в фильме Манкевича, но тоже играет весьма убедительно. Декорации и костюмы тоже весьма добротно воспроизвоят эпоху. Но самое главное — сам фильм очень шекспировский по духу, что делает его более театральным, нежели кинематографическим. Тем не менее, для тех кто хочет посмотреть хорошую и сильную экранизацию английского классика фильм смотреть однозначно стоит.
Ромео и Джульетта. 2013. Великобритания, Италия, Швейцария
Режиссёр: Карло Карлеи
По словам сценариста фильма Джулиана Феллоуза каждое поколение заслуживает своей версии этой вечной истории о Ромео и Джульетте. В последние годы снимали только модернизированные версии — например фильм с Леонардо Ди Каприо. Здесь же идея была в том, чтобы создать фильм, всё же больше приближенный к оригиналу, то есть к оригинальной пьесе Шекспира, но при этом и понятный современному зрителю. Чтобы современная молодёжь тоже могла отождествлять себя с главными героями. Ведь, как сказала в интервью исполнительница главной женской роли — Джульетты — Хейли Стайнфелд — каждая девушка хотела бы представить себя в такой чистой и немного трагической истории великой любви.
Что ж — идея похвальная. Действительно со времени выхода на экраны классических фильмов Ренато Кастеллани и Франко Дзеффирелли прошлом более сорока лет...
Сценарий действительно был несколько адаптирован. Многие монологи сокращены. Ведь экранное время — около двух часов, а пьеса длится около трёх с половиной часов. Но надо отдать должное создателям фильма — все основные классические реплики были сохранены неприкосновенно и воспроизведены дословно. В русской версии был использован классический перевод Щепкиной-Куперник.
Некоторые события пьесы действительно были слегка изменены. И немного поменялись акценты. Интересный момент — ожил один практически безликий персонаж — гонец, которого брат Лоренцо отправляет к Ромео, оказывается теперь его учеником и начинающим лекарем. И вместо того чтобы столкнуться с чумой, сталкивается по дороге с больным ребёнком, которому спасает жизнь. Это даёт ему право на одной вескую реплику вполне в духе Шекспира.
Достаточно интересно раскрываются образы друзей Ромео — Меркуцио и Бенволио. В целом в фильме весьма неплохой подбор актёров и их игра. Единственное разочарование для меня лично — Джульетта, её я представлял совсем другой. Хотя если закрыть глаза на внешность, актриса вполне справилась со своей задачей. И что хорошо — на момент съёмок ей действительно было пятнадцать лет, то есть почти как четырнадцатилетней Джульетте.
И наконец самым большим плюсом фильма является его визуальный ряд. Это первый фильм о Ромео и Джульетте, который снимался действительно в самой Вероне и причём преимущественно на улицах, а не в павильоне. Другой фишкой фильма стала работа костюмеров. С одной стороны видно, что это достаточно модернизированная одежда, но выглядит она очень стильно и оригинально. И, наконец, еще один бонус — события фильма отнесены в несколько более позднее время — эпоху Ренесанса. И поэтому Ромео по совместительству становится скульптором...